Лента: Общество

Удивительный парадокс, который не перестает поражать меня в нынешней западной либеральной культуре, — это конфликт между политкорректностью и мультикультурностью.

Конфликт, самой проблемы которого — тамошнее прогрессивное сообщество, кажется, просто не замечает.

Что такое политкорректность?

Это обостренная чуткость к социальному разнообразию мира, жажда найти и защитить все возможные меньшинства и отклонения, всех обиженных и пострадавших.

Ты — левша, а ты — альбинос, ты — гей, а ты — трансгендер, у тебя нет ноги, а у тебя аутизм, ты — феминистка, а ты — женщина трудной судьбы, — идите ко мне, все униженные и оскорбленные, и я согрею вас на либеральной груди, и запрещу вам мешать быть такими, какими вы можете и хотите быть
И — если не вдаваться во всякие печальные частности — эта идея выглядит благородно.

А что такое мультикультурность?

Это вроде бы похожая история.

Ты — сириец, а ты — ливиец, ты — сомалиец, а ты — нигериец, ты — пакистанец, а ты — афганец, ты — египтянин, а ты — саудит, — идите ко мне, все разнонациональные, со своими традициями, языками, прежними родинами, и я согрею вас на либеральной груди, и запрещу вам мешать исповедовать то, во что вы верите
Но во что они верят? — те, кого предполагается согреть на либеральной груди в приступе мультикультурализма.

А вот во что.

Геи — преступники.

Трансгендеры — даже и обсуждать такое страшно.

Женщину трудной судьбы — забить камнями.

Феминистки? — это вообще кто? Мы разве разрешали им водить машину?

А если у кого нет ноги, так можно и дома посидеть, а не привлекать к себе лишнее внимание.

Иными словами, драма состоит в том, что по правилам либерального хорошего тона политкорректность принято намертво увязывать с мультикультурностью, но объекты мультикультурности — это, как правило, люди крайне консервативные, и никакой политкорректности они не хотят, не признают, и, в случае чего, могут даже и в шахиды податься.

Ирония истории, однако, дает нам тут грустную рифму.

Ведь очень похожая проблема в русской жизни уже была.

Раннесоветская культура — та, что цвела примерно с 1917 по 1937, — тоже была одержима двумя труднопримиримыми идеями, и тоже не понимала, что между ними есть некий конфликт.

Раннесоветская культура, с одной стороны, насаждала неистовый, радикальный прогрессизм во всех отношениях — фрейдизм, нудизм, педология, шкрабы вместо учителей, обществоведение вместо истории, свобода разводов, абортов, конструктивизм, футуризм…

Но при всем том — она же пропагандировала социальные лифты, двигавшиеся на большой скорости.

То есть — свободу миграции бывших крестьян, год за годом занимавших места в городах: в армии, в партии, в органах, на производстве.

Кончилось все это тем, что вчерашние мигранты объявили прогрессистов японско-парагвайскими шпионами, вредителями и диверсантами, да и расстреляли по-быстрому, — после чего изменили советское общество по своему разумению, сделав его много более консервативным.

Грустный финал — по крайней мере, для прогрессистов.

И вот теперь снова происходит нечто подобное.

Европейское и американское общество упорно насаждает у себя идею свободной миграции, вместе с исламизацией, — одновременно почему-то считая, что эти идеи отлично сойдутся с геями, феминизмом и правом каждого на чудачества и экзотичность в образе жизни.
Увы, не сойдутся.

Кому-то придется сойти с корабля современности — и, может быть, тому, кто слабее, нежнее. Кто не так закален.

В чем тут может быть встречный довод? Какие могут быть аргументы на той стороне?

Думаю, они сводятся к классическому — тому же, что и у ранней Советской власти — аргументу: «мы их перевоспитаем, мы их научим хорошему, и они поймут».

Звучит опять-таки благородно.

Но нужно учитывать, что способность государственных машин оперативно «перевоспитывать» большие народные массы — не безгранична
Подобно тому, как даже жесткая машина Советской власти не смогла своевременно адаптировать бывших крестьян в духе своего утопизма, и потому стала более консервативной, и подобно тому, как более поздний СССР так и не смог одолеть национальные движения окраин своим проектом «советского человека», хотя честно пытался, — так и западное общество, вовсе не так крепко сколоченное как советское, вряд ли успеет трансформировать такое количество гостей, если пускает их к себе с таким радушием.

Так что придется тогда политкорректности пожертвовать собой во имя мультикультурности.

И все-таки хочется верить, что это противоречие не приведет к западный мир к совсем уж печальному исходу.

Может быть, возобладает стремление к жизни, инстинкт самосохранения, здравый смысл, наконец.

Политкорректность — это далеко не всегда хорошо. В ней есть и лицемерие, и ложь, и цензура, и своя — просто другая — жестокость.
В ней вообще много чего есть.

Но все-таки она — допустима, возможна.

А вот мультикультурности хотелось бы как-нибудь избежать.

И тогда — будем надеяться — никому не придется быть сброшенным с корабля.


Дмитрий Ольшанский
Источник: "УМ+"