Лента: Политика

Север для США — это Канада, откуда вряд ли могут возникнуть особые сюрпризы для развязавшей мировую войну сверхдержавы. В этом смысле прием "деконструкции" системы статус-кво, необходимый при всяком долгосрочном прогнозе, применительно к США связан с учетом "южного фактора". Здесь можно только отделять Мексику, вошедшую в НАФТА, от большинства стран Латинской Америки, олицетворяющей Юг в смысле противостояния богатому и благополучному Северу. Геополитическая ревность богатого северного "гегемона" к возможной самостоятельности тех, кому отведена роль колониально зависимых, привела к тому, что гигантам Южной Америки — Аргентине и Бразилии — так и не дали подняться. США навязали своим вынуж¬ден¬ным партнерам такие "реформы", которые по своей разрушительности могут сравниться разве только с "реформами" в России, осуществляемыми по тому же "чикагскому" рецепту радикального монетаризма. Глубокий парадокс истории, возможно, состоит в том, что если бы США проявили больше геополитического и "классового" великодушия и позволили Латинской Америке подняться в экономическом отношении, они бы в большей степени гаранти¬ровали свою внутреннюю стабильность. Но ситуация всюду повторяется: разрушительная экспансия богатого Севера оборачивается, быть может, не менее дестабилизирующей демографической экспансией бедного Юга на Север.

Сегодня в США живет несколько миллионов латиноамериканцев, которые, в отличие от негров, не натурализовались ни в социальном, ни в культурном смыслах. Их инфильтрация на Север совпала с затуханием "плавильного котла", подъемом национализма и реабилитацией идеи культурно-цивилиза¬ционного многообразия мира. У них меньше всего оснований надеяться, что новые приобретения Америки, получаемые в ходе недавно развязанной мировой войны, станут и их достоянием. Цветные Соединенных Штатов в значительной своей части — это внутренний "Юг", тем более враждебный правящему "Северу", чем больше последний отказывается от социальной идеи в пользу откровенного социал-дарвинизма и расизма. Социал-дарвинизм и расизм — это идеология глобальной гражданской войны новых богатых с бедными, возглавляемой США. Лишившись такой идеологии, "партия богатых" лишится мобилизующей идеи, без которой нельзя вести войну. Но это чревато эффектом бумеранга: американское общество, ставшее не только мультикультурным, но и социально поляризованным как раз по линии этно¬культурного размежевания, рискует гражданской войной.

История, осваиваемая на языке метаистории — глубинной гуманитарной памяти, включает много мистического. Мистицизм истории — это, собственно, ее подсознательное, обычно прячущееся от цензуры господствующего идеологизированного сознания и внезапно прорывающееся на поверхность осколочными фрагментами, лишенными явной логической связи. Тот, кто изучал гражданскую войну в США, в которой янки впервые заявил о себе как рыночный нигилист, экспроприатор и "огораживатель", не может избавиться от впечатления неполной, не до конца состоявшейся легитимности Америки как государства. Социальная трещина между олицетворяющим "рыночную идею" Севером США и сохраняющим "внерыночную" идентичность Югом тщательно законопачивалась и замазывалась, но ее присутствие в качестве "следа" (в постмодернистском смысле) — тайного прибежища будущих хаотических сил — не оставляет сомнения. Замечания о таинственной повторяемости истории дважды, о действующем в ней законе отрицания отрицания отражают не только сверхрациональное восприятие истории, противоположное благополучному эволюционизму. В данном случае, применительно к США (равно как и к России), ожидаемый катастрофизм истории выступает как закономерное "психоаналитическое" воспроизводство травмирующего события. Таким травмирующим событием для нации и является гражданская война.

Вопрос о том, изжита или не изжита гражданская война как источник национального травматизма, является, может быть, судьбоносным вопросом государств, переживших гражданскую войну. Она создает феномен однажды расколотой, разбитой конструкции, которую затем склеили заново и даже забыли состав клеящей массы и место склейки. Но достаточно подвергнуть конструкцию неожиданному давлению, как она раскалывается по уже намеченной линии. Гражданская война в США могла бы считаться полностью изжитой, если бы и северяне-янки, и противостоящие им южане равным образом преобразились в ходе последующего диалога. Но в данном случае менялась, как это обычно и водится, только побежденная сторона.

Победители-янки, напротив, только утверждались в своем "последовательно рыночном" нигилизме, игнорирующем права культуры и другие гуманитарные импера¬тивы социума, желающего быть гармоничным. Нынешняя глобальная война богатых, по собственному почину возглавляемая США, означает вызывающее утрирование тех нигилистических черт американца-янки, которые, собственно, когда-то и сделали гражданскую войну неизбежной и породили глобальный феномен американизма, шокирующий остальных в социальном, культурном и политическом отношениях.

Новая радикализация нигилистического "экономикоцентризма", игнори¬рую¬щего моральные, культурные, социальные резоны, вступает в вопиющие противоречия с необходимостью нахождения новых интеграционных идей и консенсусов в обществе, становящемся все более мультикультурным и социально неоднородным. Американская партия войны еще, может быть, не знает, что ей, скорее всего, суждено стать и партией гражданской войны. Тем не менее ее политика и идеология стремительно эволюционируют под влиянием милитаристского "ускорения" в направлении, прямо противоположном тому, что необходимо для интеграции гетерогенного общества самой Америки. Сегодня главной технологией социального сплочения, используемой правящей элитой, являются провокации спецслужб, связанные с нагнетанием атмосферы страха и ксенофобии. Мало кто задумывается об эффектах бумеранга: постоянно напоминать населению, растущую долю которого составляют помнящие свои корни цветные, в том числе и мусульмане, что "цивилизованному миру" во главе с Америкой угрожают мусульманские террористы (откуда эта внеправовая привязка уголовщины к религиозному признаку?) — это означает каждый раз демонстрировать позицию белого расизма.

Еще недавно, в рамках социальной и культурной программы "великого общества в Америке", предусматривающей не только "обратную дискрими¬нацию" и квоты в пользу черных, но и многочисленные меры бытовой профи¬лактики белого расизма, был сделан значительный шаг к интеграции черного меньшинства. Сегодня действие этой программы практически нейтрализовано новой программой глобальной войны "цивилизованной Америки" с "нецивили¬зо¬ванной" цветной периферией мира. Америка WASP (белый-англосакс-протестант), спешно вооружающаяся "несокрушимыми аргументами" против цветных изгоев остального мира, не может сохранять внутренний интегра¬ционный потенциал, когда растущая часть ее населения так или иначе иденти¬фи¬цирует себя с этими изгоями. Шаткое равновесие могло бы еще продлиться в ближайшие 20—30 лет, пока демографическая ситуация окончательно не изменилась в сторону численного преобладания цветных. Но "механизм ускорения", связанный с развязанной войной, и таких сроков не оставляет.

Тот факт, что официальная Америка объявила истребительную расовую войну тем, с кем ее собственное цветное население (в особенности из эмигрантов новейшего поколения) имеет все основания себя идентифицировать, прямо указывает на неизбежность воспроизведения феномена, известного из российской истории начала XX века: превращение империалистической войны в войну гражданскую. Надо сказать, события первой мировой войны и поведение России в ней давали куда меньше оснований для такого превращения. Не Россия тогда была агрессором, не она бросила вызов достоинству нацио¬нальных и расовых меньшинств.

Здесь проявилась та особенность массовой психологии эпохи модерна, когда, в силу иссякания запасов традиционного терпения и жертвенности, неудачи внешней войны автомати¬чески вызывают стихийное дезертирство масс и поразительно быстрое превращение верно¬подданнических чувств в свою противоположность. В случае с современными США, где верхи общества ввергают процветающую страну в опаснейшую мировую авантюру, этот феномен непременно заявит о себе сразу же после первых значительных жертв и неудач. А неудачи и жертвы непременно последуют: потенциал своего сопротивления мировая периферия отнюдь не исчерпала, и настоящая проба сил еще впереди.

Америка как воплощение "технологического общества" легче всего стано¬вится жертвой технического мифа, связанного с преувеличением возмож¬ностей технического фактора и недооценкой военно-политического значения других, более традиционных факторов, таких как чувство справедливого национального возмущения, бунт оскорбленной справедливости, чувство достоинства. Те, кто направляет Америку в Ирак за нефтью как важнейшим стратегическим ресурсом, вероятно, не понимают, что вызванная этой интервенцией ненависть сотен миллионов арабов к Америке — не меньший стратегический ресурс противоположной направленности. В данном случае старый технический миф (образца технологических и технократических утопий 60-х годов XX века) переплетается с "новым" расовым мифом социал-дарвинистского образца.

Превосходство могущественной технической цивили¬зации над "дотехническими" обществами здесь выступает в сочетании с превосходством "избранного народа", каким стали считать себя американцы, над неадаптированной и "неполноценной" человеческой массой периферии. На основе этого многосоставного комплекса авантюризм американских суперменов возрос до степени, исключающей учет соображений здравого смысла и опыта. Американский "новый мир", воплощающий наступление новой технической и новой расовой среды на среду традиционалистскую, "не имеющую никакого достоинства", в действительности вступает в конфликтные отношения со всем культурным, моральным и историческим опытом челове¬чества. Даром это пройти никак не может. При первых же сбоях и неудачах американского наступления все более значительная часть населения Америки, в первую очередь цветного, реинтерпретирует свою идентичность, почувст¬вовав себя теми самыми "старыми людьми", с которыми правящие супермены страны решили покончить раз и навсегда.

История Америки, по всей видимости, готовит многозначительный инверсионный поворот. В гражданской войне XIX века американский Север выступал под лозунгом борьбы с рабством и расизмом, тогда как Юг отождествлялся с постыдными практиками рабовладения. В той гражданской войне, которая, скорее всего, ожидает Америку в середине XXI века, напротив, именно "Юг" (в географическом и этнокультурном смысле) будет выступать под знаменем гуманистического универсализма, противостоящего расизму янки. "Южане" сыграют роль братского интернационала гонимых, призвание которого — урезонить "нового человека" расизма, ответственного за мировую военную катастрофу, и вернуть Америку в нормальную семью народов. Парадокс истории в том, что симметрично нынешней либеральной программе "возвращения" России в "цивилизованное сообщество" возникнет программа возвращения Америки к цивилизованному существованию, которая станет осуществляться не либералами, а революционерами.

Сейчас невозможно предвидеть, какие конкретные формы обретет грядущая гражданская война в Америке: станут ли "южане" новыми конфедератами, готовыми отделиться от расистов Севера, или выступят в роли преобразо¬вателей всего Североамериканского континента на началах идеологии солидаризма и антидарвинизма. Скорее всего, Америке в ходе внутренней войны предстоит столкнуться с антиномией, с какой столкнулась выходящая из гражданской войны Россия в начале 20-х годов XX века. В России, начиная с середины XIX века, стало пробуждаться национальное самосознание окраин, хотя продолжал работать и "плавильный котел" русификации. В борьбе с "господской" Россией большевики решили использовать энергию нацио¬нального протеста. В результате они построили государство, которое, с одной стороны, самоопределялось по классовому принципу — как диктатура проле¬тариата, а с другой — по принципу многонациональности — как союз нацио¬нальных республик. Большевистская "демократия равенства", заслужившая упреки в социальном обезличивании людей, в национальном отношении не была обезличивающей. Советский Союз стал государством, которое одновре¬менно и интегрировало "третий мир", и давало ему новое самосознание, связанное с ощущением "самого передового строя". Распад СССР означал капитуляцию модерна перед этой антиномией: там, где пробудился национализм, стала отступать современность.

В Америке правящий класс разработал стратегию этнического самоопре¬де¬ления людей не на коллективном, а на индивидуальном уровне, превратив этнизм в культурологическую стилизацию индивида. Это осуществимо до тех пор, пока этническая идентичность людей не влечет за собой прямых социальных последствий, связанных с их профессиональными шансами, с вертикальной мобильностью. До начала нынешней мировой войны ситуация в США была в этом отношении отмечена двусмысленностью. С одной стороны, "цветной" опыт и опыт униженности, опыт отставания продолжали фактически совпадать. С другой — все это компенсировалось пропагандистскими ухищре¬ниями в области "стиля жизни": судопроизводство, педагогика, массовая культура и общественная мораль Америки стали демонстративно снисходи¬тельными или демонстративно поощрительными в отношении негров. Однако война — слишком серьезное дело, чтобы сохранять доверчивость к такого рода стилизациям. Когда на глазах цветных Америки их страна с расистской бесцеремонностью расправляется с цветными других стран, уничтожает целые народы с воздуха — как непригодную человеческую массу, неизбежно пробуждается уже не стилизованное, а подлинное национальное самосознание, воспринимаемое не как "культурологическая игра", а как судьба.

Ввиду этих причин гражданская война в Америке с большой вероятностью выльется в идейно-политическое, а затем и административно-государственное размежевание штатов, оставшихся прибежищем WASP, и регионов "внутрен¬него Юга", причем логика политического развития этой конфедерации штатов белого Севера интуитивно просматривается уже сейчас. Политически они будут вести себя наподобие того, как ведет себя официальная Россия в постсовет¬ском пространстве. Расистскую партию войны, скорее всего, сменят либералы-пацифисты с влиятельной еврейской группировкой "горовского" типа (имеется в виду А. Гор — соперник Дж. Буша-младшего на выборах 2000 г.). Эта группировка примется за активное перевоспитание агрессивной "субкультуры" англосаксов на пацифистский, "консенсусный" и эклектически всеядный лад. Иными словами, нынешний "либеральный" опыт "преодоления тоталитаризма" в России будет воспроизведен в новой Северной (сильно поджа¬той к Канаде) Америке как опыт борьбы с расово окрашенным тоталитаризмом. Это сегодня еврейское лобби в Америке в большинстве своем образует партию войны. Когда наступит час расплаты за эту войну, соответствующие лоббисты найдут свои убедительные аргументы, направ¬ленные против культуры англосаксов как опасно конфронтационной, милита¬ристской и расистской — подлежащей полной реорганизации. Прецедент уже был: еврейские интеллектуалы — создатели проекта "авторитарная личность" — однажды уже обвинили протестантскую культуру в порождении феномена фашизма и даже объявили Лютера "первым фашистом".


Александр Сергеевич Панарин
"Север — Юг. Сценарии обозримого будущего"
Источник: "Наш современник", №5, 2003 г.