Рахманинов Сергей Васильевич

Всенощное бдение для смешанного хора, соч.37

Если попробовать немногими словами определить сущность «Всенощной» Сергея Рахманинова как художественного явления, то правильно будет сказать так – это озвученный облик России.

Но рождённая гением Рахманинова, «Всенощная», однако, была зачата не им. Многие поколения безвестных ныне творцов-распевщиков сберегали, очищали, гранили, шлифовали драгоценный камень знаменного распева, чтобы в своё время передать его в руки Мастера. И здесь уместно вспомнить наряду со слагателями древнейших мелодий Руси, песнотворцев Средних веков – Ивана Носа, Фёдора Крестьянина и «други их» и, конечно, плеяду музыкантов, сыгравших заглавную роль в развитии отечественного искусства в XVIII - XIX веках. Первый среди них – Дмитрий Бортнянский. Именно ему суждено было вернуть течение музыкальной реки России в прежнее русло – русло национальных традиций. «...Своими концертами Бортнянский возобновил работу над созданием в русской музыке крупных циклических форм нового стиля, отняв заботы об этом V иностранцев» (Б. Асафьев). В период, когда итальянская музыка заполнила собой русский быт, Бортнянский, озабоченный сохранением и жизнью древних песнопений – этого нетленного образца русской народной культуры, – осуществлял их гармонизацию, приспосабливая, таким образом, к возможности практического использования.

Нет в России ни одного крупного композитора, не соприкоснувшегося, так или иначе, с процессом освоения древнейших отечественных музыкальных пластов. Лепту свою внесли сюда и М. Глинка, и П. Чайковский, все «кучкисты» и младшие их последователи – А. Аренский, В. Калинников, М. Ипполитов-Иванов, П. Чесноков...

В конце XIX века вокруг московского Синодального училища, которым управлял в то время Степан Васильевич Смоленский, образовалась группа композиторов (наиболее заметными фигурами были здесь А. Гречанинов и А. Кастальский), для которых освоение национального наследия и претворения его в творчестве являлось жизненной программой. Связи Рахманинова с Синодальным училищем подчеркнуты им самим посвящением «Всенощной» С. Смоленскому и премьерой 10 марта 1915 года нового сочинения в исполнении Синодального хора под управлением Николая Данилина.

Знаменательно, что и сама подготовка этого сочинения к исполнению явилась одновременно подтверждением непрерывности развития русской национальной традиции. В готовую и уже разученную партитуру вносились ретуши, подсказанные певческим опытом участников русского хора, где основу звучания составляли мужские голоса, но и меж них особая, неповторимая роль отводилась глубинным басам-октавистам. В отзывах прессы 1915 года на «Всенощную» не случайно поэтому отмечались «истинно русская народная полифония, широкий хоровой диапазон, мощные голосовые удвоения, глубокие басовые контроктавы, выразительное применение вокальных тембров».

Нельзя не обратить внимание и на то, что это сочинение Рахманинова было создано в один из самых тяжких периодов жизни русского народа. Шла первая мировая война. И вот в эту горькую для Родины годину Рахманинов пишет торжественную песнь во славу красоты Земли Русской, во славу её народа, о котором древний повествователь мог сказать: «благочестив и многомыслен, и доброумен, и разсуден, и многою мудростию одарён к ратному делу, стройством и храбростию и красотою, приветом и милостию ко всем сияя...»

«Всенощная» Рахманинова традиционна по построению: в ней пятнадцать номеров (частей). Первые шесть – песнопения вечерни, в которых преобладает мягкая звучность, лиричность (исключение составляет первый номер, звучащий как вступление к действию, как своеобразный эпиграф, – торжественно и строго). Остальные – песнопения утрени, более динамичные, с яркими тембровыми и динамическими контрастами, с подчеркнутой ритмикой и могучими кульминационными подъёмами.

Большая часть номеров «Всенощной» основана на подлинных знаменных распевах. Но с какой поразительной изобретательностью и пластичностью обогащаются они сопутствующими голосами и мелодическими линиями, как, удивительно сочетаясь, они то растекаются светлоструйными ручейками, то образуют единый мощный звуковой поток, то воспаряют в заоблачную высь, то погружаются в глубины мироздания. Некоторые номера (первый, третий, десятый) не имеют знаменного источника, но их мелодическое строение близко по своей архитектонике древним распевам. Очевидно, Рахманинов мог бы повторить слова, предпосланные Чайковским изданию его «Всенощной», написанной тридцатью годами ранее: «Иные из этих подлинных церковных напевов... я оставил неприкосновенными, в других позволил себе некоторые незначительные отклонения, в третьих же, наконец, местами вовсе уклонился от точного наследования напеву, отдавшись влечению собственного музыкального чувства».

Владислав ЧЕРНУШЕНКО